≪ СПИСОК СТАТЕЙ V For Vendetta – movie НА ГЛАВНУЮ ≫
о театре метафор, цирке телевидения, об искренности маски, подлинной свободе и всех значениях буквы V

«V – ЗНАЧИТ ВЕНДЕТТА»

2005
По графическому роману Алана Мура и Дэвида Ллойда
Режиссёр: Джеймс Мактейг
Сценарий: братья Вачовски
В ролях: Хьюго Уивинг, Натали Портман, Стивен Ри, Стивен Фрай, Джон Хёрт
Принципиальное отличие между фильмом и комиксом вовсе не в том, что первое суть «движущиеся картинки», а второе – застывшие иллюстрации. В хорошем комиксе хватает действий и эмоций – и есть неторопливые moving pictures, где актёры похожи на мух в застывающей смоле.
Но в комиксе нет звука, и если чего по-настоящему не хватало роману-первооснове, так это музыки и голосов. «V – значит Вендетта» – произведение насквозь музыкальное, театрально-водевильное, с нотами, танцами и сокрушительными монологами на авансцене. Если бы этот аспект не был должным образом реализован, экранизацию можно было бы счесть однозначно провальной. Что касается сюжета или идеи, то у целлулоида своя специфика… Но как будет звучать V – иронично-пафосный актёрствующий персонаж, чьи реплики порой подобны яду или острым кинжалам?
Достаточно один раз услышать Хьюго Уивинга, чтобы понять, насколько удачным был кастинг. Впрочем, и остальные члены труппы в тональности, саундрек соответствует теме, и хотя молчит рояль, из музыкального автомата в Галерее Теней льются мягкие обворожительные мелодии, под которые так хочется танцевать…

Впрочем, все эти тонкости интересны в первую очередь тем, кто читал оригинал, так что лучше в них не углубляться. Значительная часть зрителей будет смотреть «V – значит Вендетта» как «фильм по комиксу», а также как «фильм по сценарию братьев Вачовски», наличие же «агента Смита» в главной роли вряд ли убережёт от зелёноватого оцифрованного призрака на букву «М». Но оставив в стороне возможные параллели с футуристическими боевиками и экранизациями антиутопий, не лучше ли воспринимать «Вендетту» как своего рода театральную постановку, тем более, что здесь хватает цитат из классиков жанра.
Подобный подход вполне соответствует содержанию: компактное, камерное пространство картины пронизано условностями – из разряда тех, что действуют в пьесе, где в едином узле времени, места и действа стягивается множество разнородных событий. Это условности и совпадения работают по литературным, а не по блокбастерным законам, легко оборачиваются метафорами, и став цепочкой взаимосвязанных событий, словно по ряду из костяшек домино ведут сюжет от завязки к развязке.
Каждый герой или сцена может стать иллюстрацией к тем или иным словам, а слов будет сказано предостаточно – пожалуй, слишком много для фильма, где всего ничего две с половиной боевые сцены!.. Ровно столько, сколько нужно для талантливо сыгранной трагедии.

Маска отсылает к театральному искусству Древней Греции, цитаты из Шекспира и Гёте напоминают о классике, не забыто и кино – но поскольку действие происходит в неком не самом далёком будущем, создатели фильма не обошлись без проверенного и невероятно эффективного современного инструмента «продвижения» идей и слов. Его величество телевидение, актуальное ещё в 80-х, когда была написана и нарисована «Вендетта», в начале третьего тысячелетия оказывается бесспорным властителем умов и душ.
Эта тема разобрана настолько подробно, выпукло и со знанием дела, что фильм можно смело причислять к учебным. Как сформировать общественное мнение, как с помощью новостей усилить напряжение – и как его снять, как представить нежелательные события незначительными и как сфабриковать «репортаж с места событий» – вплоть до вскрытия законов манипуляции. «Мы не придумываем новости – это работа правительства!» – усмехается Дамскомб. «Англия превыше всего – потому что я это говорю!» – заявляет «Голос Лондона» Луис Протеро. Кто спорит, вот она – власть медиа и сила порабощённого слова!
Но не бездействует и противоположная сторона баррикад: в фильме наглядно показаны два возможных пути противодействия. Симметрично: путь насилия, извне, и инсайдерский шанс использовать ресурсы системы.
V обращается к зрителям напрямую, как и подобает фигуре вне закона, будем честными: захват студии центрального канала – это весьма профессиональный террористический акт. И это один из самых сильных и мощных по воздействию эпизодов, переданный зрителям идейный заряд, соединяющий в себе отповедь и однозначный призыв к восстанию. Конкретное время, конкретное место – и каждый свободен остаться слепым и глухим.
Альтернативное послание зашифровано в «несерьезном» развлекательном шоу с радующими ухо намёками на Бенни Хилла (да уж, иначе как в фильме такое не процитируешь!) В самом деле, серьёзный упрёк всем юмористам, ставшим клоунами и забывшими, что только шуту подчас удавалось прокричать правду... И очевидна цена удачной шутки, которую Гордон Дитрих решился заплатить после всё того же террористического обращения V. Но как не соблазниться и не сделать лучшее шоу из всех возможных?

V не даром выбрал своим личным девизом «Vi veri veniversum vivus vici», цитату из «Доктора Фауста» Марло, которая позже использовалась Алистером Кроули. Сам очевидно находящийся под воздействием литературных героев, V искушает правдой, разит каждой фразой и наделяет новым смыслом ожившие цитаты. О да, этот персонаж нарочито театрален, и наслаждается этим, не забывая посмеяться над самим собой. Первое его появление и представление самого себя способно вскружить голову заядлому лингвисту: отсылая зрителя к первоисточнику, где каждая глава начиналась с «V», главный герой выдаёт ошеломительный диалог, где почти каждое слово начинается с этого разящего звука.
И это удивительный пример актёрского мастерства, благодаря которому вечно смеющаяся фарфоровая маска Гая Фокса подчас эмоциональнее и выразительнее серьёзных лиц главы партии Криди или самого Верховного Канцлера. На голосе Уивинга держатся многие сцены, этот голос способен одновременно насмехаться, сопереживать и наслаждаться отточенностью фраз. («Вендетту» надо смотреть только на языке оригинала, благо локализаторы постарались, сделали прекрасный перевод и не поленились вставить субтитры).

V похож на человека, который первый раз за 12 лет вылез из своего убежища, где до этого общался исключительно с книгами и героями кинофильмов. Тоже своего рода метафора: поглотив и осознав опыт предшественников, впитав в себя чужую мудрость, попытаться собственными действиями доказать правомерность теорий. А любимейший персонаж-образец, что не удивительно, мститель Эдмон Дантес.
Возмездие оказывается самым явным, едва ли не очевидным мотивом, и борьба против существующего государственного строя не противоречит желанию расквитаться с каждым виновным, ведь во главе государства – злодеи, сотворившие лживый и безжалостную «антиутопию», а вместе с ней – главного героя. V сравнивает себя с воплощённым последствием творимых несправедливостей, словно души всех жертв воплотились в этой чёрной фигуре и маске террориста.
Но в образе воскресшего узника Монте-Кристо изначально была не только ненависть и ярость, но и любовь. Не удивительно, что V получил своё право испытать и реализовать свою человечность. Делает ли это его слабее? Скорее, это делает сильнее всех остальных людей. Намёк на человека под маской героя симметрично отражается намёком на героя в каждом человеке. Если под этой маской кто-то живой – то и любой живой может надеть маску и стать кем-то другим.

Развитие темы масок вообще одна из сильнейших сторон фильма. Насколько эта тема была проработана у авторов оригинала, настолько экранизация отточила каждую из возможных трактовок. Маски везде и во всём, функциональны и символичны, срастаются с лицом и легко срываемы. Это отказ от индивидуальности и эгоизма: «Глупо спрашивать ‘Кто вы?’ у человека в маске!» Маска становится оружием, знаком решимости и признанием своего права на голос.

Маска воплощает идею, а идеи многолики. Вообще же, в фильме этот символ всеобъемлющ: маску могу носить по сотне причин, как по сотне причин используют идею. Это новый уровень честности: если каждый ответственен за зло – то каждый может его исправить. «Если вы хотите найти настоящего виновного – достаточно заглянуть в зеркало»– заявляет V, но он же предоставляет тем, кто видит несправедливость мира, шанс стать героем, сделать свой шаг, принять решение – зная об ответственности и возможной каре, всё равно не поступиться тем, что дороже жизни.
Подобная двучастность «вопроса-ответа», «понимания-поступка», «действия-последствия» выражена в фильме как на уровне персонажей-двойников, так и визуально. Герои становятся примером друг для друга, но это не имитация, а скорее чувство сопричастности, продолжения дела, воспроизведение идеи. V играет Эдмона Дантеса, Гордон вдохновляется смелостью V, а тот, в свою очередь, когда-то был «воскрешён» письмом своего собственного «аббата Фариа». Иви и Валери, Гордон и мать Иви, два креста-метки на разных дверях, скульптура в мемориале, повторяющая фонтан с центральной площади разрушенного Сталинграда, две Галереи Теней, два почти идентичных завтрака с одинаковыми приветствиями «bonjour mademoiselle!» – и так далее, до бесконечности взаимных отражений.

Реальность и театр цитируют друг в друге, но подлинная цель артистичности – достичь истины, как предназначение маски – выразить суть человека. Человек – нечто большее, чем ID, лицо за маской, мускулы под кожей и кости под мускулами – «последняя клеточка», образ, бережно перенесённый из романа-источника, во многом благодаря таланту Натали Портман.
Её испуганная, мятущаяся, измученная и при этом стойкая Иви становится не только ученицей, но и возлюбленной, утончённой, образованной, интеллигентной – однако, новая Мерседес подвержена сомнениям и даже способна на предательство.

Всё дело в страхе – вот кто настоящий враг, вот против кого борется «супергерой», только кинжалы не слишком-то полезны против такого «чудовища». Приходится действовать аккуратно, проникая в каждую душу, но действовать решительно и порой безжалостно.
Свобода, о которой говорит V – «Freedom Forever» с рекламных постеров – это свобода, которую человек обретает за пять минут до расстрела, с готовностью отдать свою жизнь, но не поступиться чем-то более важным, последней клеточкой, принципами, верой – называть можно как угодно. Пройтись по самому краю обрыва – миг предельной честности перед самим собой, когда смотришь в лицо смерти и навсегда отбрасываешь страх. То, что освобождает человека от уютной роли пешки или безвольной доминошки.
В оригинале немногие прошли через такое очищение огнёй, водой и смертью, но экранизация, раскрывая человеческую сторону V, позволяет каждому статисту-человеку взять на себя ответственность – и попытаться стать кем-то большим, одеть маску – и принять идею, празднуя новое незабываемое пятое ноября – и праздновать свою победу над страхом.

В этом суть пуленепробиваемости идей, их неуязвимости и бессмертия – они могут принадлежать многим людям, цитироваться и воспроизводиться вновь и вновь. Каждый волен предлагать свою трактовку и объяснять, что значит «V»: граффити на стене или след крови, «V» из стрелок на циферблате часов или «V» разреза блузки. Одно очевидно: всё начинается не с маски, а с человека, что скрывается за ней.

14 июня 2007 года
© Russell D. Jones
При копировании имя автора и активная ссылка на статью обязательны
≪ СПИСОК СТАТЕЙ ГОСТЕВАЯ